– Ты что-то не в меру разрезвился! – Шуточки Сункова не раздражали Горного, он знал, что таким образом Митя прячет боль и злость. Наверняка полковник Бойко даже не спросил, как и что с Кадмиевым, хотя не мог не знать, что тот ранен, и ранен тяжело. Игорь отодвинул в сторону груду папок на столе и достал блокнот. – Давай прикинем, что сегодня делать…

– А что? На доклад не пойдешь? – поднял одну бровь Митя.

– Надо понять, с чем идти… Попробуем расписать все по порядку.

Материала у них было много и мало одновременно.

Опрос сотрудников мини-пекарни не дал практически ничего. Малочисленный персонал оказался очень разным по составу – тут и бывшие пекари с хлебозаводов, и новички, и даже две дамы, в прошлом инженеры-конструкторы. Если обобщить их показания, то все сводилось к двум фразам: «ничего не знаю», «ничего не видел». Выходило, что никто подозрительный в пекарне не крутился, новеньких в той смене не было. Мастера пекарного дела не могли даже предположить, как лошадиная доза цианистого калия попала в тесто.

Теоретически любой из работников «Тутти-Фрутти» мог подсыпать яд. Но практически казалось глупым всерьез подозревать, что это сделала сорокавосьмилетняя дама-конструктор, по уши счастливая, что ей удалось найти работу, после того как прикрыли «почтовый ящик», где она просидела предыдущие двадцать лет. Или подсобница Нюра, ранее трудившаяся уборщицей в школе. Или дядя Егор, ас пекарского дела, престарелый любитель заложить за воротник. Или любой другой…

Не то чтобы рубоповцы убедились в чистоте помыслов всех, кто трудился в мини-пекарне. Кое-кто ненавидел хозяйку за надменность и барские замашки. Кое-кто отличался строптивым нравом. Например, там работал парень, который в прошлом имел судимость за хулиганство. Да и дядя Петя, как выяснил ездивший к нему домой Горный, во хмелю бывал буен и поколачивал супругу.

Только где хулиган, пьяница или скромная уборщица могли раздобыть цианид? Вот если бы дусту в тесто насыпали, тогда с ними можно было бы работать всерьез. И еще последующая зачистка – убийство, покушение… Тут надо брать выше, даже если исполнителем стал один из вышеперечисленных.

Игорь внес в список мероприятий «отработку персонала» и поставил рядом галочку. Это уже сделано. Листы опросов к оперативно-розыскному делу подшиты, и хватит.

Митя Сунков внимательно наблюдал за действиями начальника.

– Слушай, чего ты там колдуешь? Все ж ясно. Порезали Женьку и этого журналера. Вместе они были только у Арциевой. Ей и надо хвост прижать! А заодно любовнику ее, Абдуллаичу.

– Это версия номер один, – согласился Игорь.

– Она же номер последний. Больше ничего не было и быть не могло! – Митя всегда отличался категоричностью.

– Не спеши. Во-первых, Кадмиев мог засветиться раньше. Он же еще по коллегам-конкурентам Арциевой катался. Вдруг у него тогда на «хвосте» повисли, решив, что он увидел что-то лишнее?

– Маловероятно…

– Но исключить нельзя. Во-вторых, этот Айдаров как к нам попал? От Бойко. К Бойко его прислал пресс-центр… С чего такая любовь-забота? Мы не знаем, о чем Айдаров говорил с Женькой. Может, корреспондент – засланый казачок, который понял, что его расшифровали. Или Женька ляпнул нечто такое, что заставило хозяев Айдарова задергаться и они обрубили концы. Сразу оба.

– Это мы можем проверить у Женьки.

– С другого конца зайдем тоже. Поэтому сегодня придется побегать. И тебе, и мне. Врачи к Кадмиеву особо не пускают. Я ночью с трудом на пять минут пробился. Теперь твоя очередь. Спросишь, не было ли у них чего с Айдаровым и не притащил ли он шлейф с предыдущего задания. После Женьки двинешься по конкурентам, а потом проверишь связи Айдарова.

– Ну, спасибо! Ну, удружил, свет мой ясный, сокол сизокрылый! – Сунков подпрыгнул от возмущения. – Я, значит, буду хвосты подчищать, дутые версии опровергать, а ты себе оставил вкусненькое, перспективненькое…

Телефонный звонок оборвал гневную реплику на середине. Горный снял трубку. Послушал, коротко ответил «Иду» и повернулся к подчиненному:

– Ты называешь вкусненьким визиты к руководству и возню с нашей пресс-службой на предмет выяснения, откуда и как попал к нам Айдаров? А также тяжелый разговор с Арциевой и депутатом? Да, я оставил себе вкусненькое. Но если тебе трудно проследить вечером, как возвращается домой Зорина, то давай это сделаю я.

– Змей Горыныч, – уже спокойнее сказал Сунков. Так они всегда называли старшего группы в минуты раздоров. – Он же змей-искуситель. Знаешь, чем подкупить. Приказ я, конечно, выполню, но проверять круг общения журналиста – это не конфетка, так и знай!

– Зорина уедет со студии не раньше одиннадцати, времени у тебя вагон! – вроде бы невпопад ответил старший группы.

На том и разошлись. Горный пошел на начальственный этаж, а Митя отправился в больницу.

Иван Степанович Бойко в общении с подчиненными был не таким нежным и бархатным, как с журналистами.

– Явился! – заявил он, едва Горный переступил порог кабинета. Очень перспективное начало.

– Добрый день, товарищ полковник. – Обращение «господин» у людей в форме так и не прижилось.

– Как идет следствие? У вас есть подвижки или вы только бойцов теряете? И делаете все, чтобы мне пресса плешь проела?

Все правильно. Для кого-то Женя Кадмиев друг, а кому-то просто боец, штатная единица.

Горный по возможности коротко рассказал о проделанной работе: об опрошенных свидетелях, оперативных данных насчет связи Дагаева с хозяйкой «Тутти-Фрутти», о посланном в Лондон запросе насчет обстоятельств убийства Лемы Дагаева.

Бойко слушал внимательно. А выслушав, задал сакраментальный вопрос:

– Версии у вас какие-нибудь есть?

– Основных три. Экономическая: поработали конкуренты Арциевой. И две политических: террор. Какие-нибудь фанатики или кто-то решил сделать бяку Дагаеву, как депутату и юристу.

Тучный полковник поерзал в вертящемся кресле.

– С политикой поосторожнее. Только если уж совсем нет выхода…

– Маньяк исключается. Разве что это состоятельный маньяк с обширными связями и положением в обществе: приобрести такое количество качественного цианистого калия – удовольствие дорогое и не для рядового обывателя. Да и зачисткой маньяк заниматься не будет. А тут целая серия: взрыв, ножевое убийство… А чтобы быть с политикой поосторожнее, мне нужна помощь, товарищ полковник.

– Какая?

– Я хочу знать, как к нам попал Айдаров, через кого и почему. И хочу, чтобы Дагаева подготовили к моему визиту. Объяснили, что, мол, это простая формальность…

Кресло опять застонало.

– Насчет журналиста… Он у меня был. Его привели из пресс-службы, сейчас скажу кто… Не начальник, а этот… армянин, Туманов. Доложил о договоренностях, о том, что прессе нужен опыт позитивной работы. Я его к вам и направил. Тут все как положено. А с Дагаевым… Ты же не хуже меня знаешь про депутатскую неприкосновенность.

– Так ведь я его не в Кресты упечь собираюсь! Хочу просто поговорить.

– Ну и поговори… Я-то тут при чем?

Игорь пожал плечами. Очень удобная позиция. Если оскорбленный народный избранник побежит жаловаться, всегда можно сослаться на произвол в низах. Хорошо хоть полковник сказал, кто привел Айдарова.

– А этот Туманов давно у нас работает?

– Сколько нужно, столько и работает. Толковый парень. Тихий, скромный, но толковый. Дело понимает.

Похвала и хула, особенно из уст руководства, – монетки, как и положено, двусторонние. Могут хвалить подлизу и подхалима, а ругать профессионала, не пожелавшего услышать подтекст и взять под козырек. Но хвалить и ругать могут также по заслугам. Ладно, разберемся.

– Я могу идти?

– Да, и еще раз предупреждаю – поосторожнее с политикой, – напутствовал Горного шеф.

Пресс – служба размещалась этажом ниже. У них было поуютнее, чем в кабинетах рядовых оперов, и места побольше. Может, это и справедливо. Они лицо фирмы, через них мир узнает о подвигах петербургского Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.